Суета сует - Борис Курланд
– Еще минутку, Светка, – отозвался парень, складывая заказ в бумажный пакет, – еще минутку.
Алон подошел к автомобилю и спросил:
– Шалом, вы, наверно, Света Нойман, не так ли?
– Да, а ты кто?
– Алон Введенский, я у вас несколько раз был дома. С моим отцом. Таль Введенский.
Наступившую паузу прервал Эли, бесцеремонно отодвинув Алона, продавец просунул бумажный пакет через окно в салон автомобиля.
– Все внутри.
– Возьми деньги, – женщина протянула купюру, – сдачу запиши на счет до следующего раза.
Она положила пакет на сиденье рядом, вскрыла пачку жвачки, небрежно бросила отрывок бумаги на пол автомобиля.
– В последний раз я видела тебя лет примерно двадцать назад, а может, и больше. – Внезапная догадка пробежала по ее лицу: – Примерно месяц назад, террористический акт в Тель-Авиве, погибла солдатка…
– Да, это моя дочь Авива.
– Ужасно. Прими мои соболезнования. Я еще сказала себе: фамилия знакомая. Собиралась позвонить в справочную службу, узнать твой номер телефона. Но испугалась. Всегда хочется, чтобы несчастье не коснулось тебя лично, да и знакомых тоже.
Алон кивнул:
– Спасибо. Мы стараемся вернуться к нормальному образу жизни, но, к сожалению, все не так просто.
– Что ты делаешь в наших краях, соскучился?
– Мне нужно с вами поговорить, это очень важно для меня. Я все объясню. Если вы куда-то торопитесь, я готов подождать. Дайте мне номер мобильного телефона или напишите адрес.
– Ты на машине? – перебила его женщина. – Поезжай следом за мной. Процедуры подождут, толку от них никакого.
Светка жила на первом этаже многоэтажного дома, похожего на такие же безликие строения: покрытые пылью, потемневшие от ветров и солнца стены, блеклые жалюзи, сползающие с крыши кабели солнечных бойлеров, белье, висящее на проводах.
– Садись! – Хозяйка бодро проковыляла по квартире с костылями под мышками. – Сварю кофе.
Алон огляделся. Салон квартиры напоминал лавку старьевщика. На полу громоздились кем-то выброшенные за ненадобностью вещи: поржавевший тостер, пластмассовый стул с отломанной ножкой, монитор компьютера, колесо велосипеда с висящей цепью, старые картонные коробки, стопки газет, картинные рамки с торчащими гвоздями, разномастная поношенная обувь.
Светка вернулась, в одной руке она держала поднос с двумя чашками, другой кончиком костыля ловко разбрасывала вещи, прокладывая дорогу в домашнем хаосе.
– Как вы здесь живете? – Алон снял с подноса чашку кофе. – Зачем вам этот хлам?
– У меня болезнь, навязчивая идея, собирание старья. В народе про таких, как я, говорят – мусорщик. Мне все время кажется, что эти вещи мне жизненно необходимы, без них не смогу прожить и дня, малейший предмет мне обязательно пригодится. Выяснилось, я не одна такая. Недавно по телевизору показывали таких, как я, больных на голову. Бедолаги пытаются вылечиться от патологии накопительства, практически безуспешно. Я несколько раз к психиатру ходила, заодно у него молоточек стащила на память. Вот полюбуйся! – Женщина продемонстрировала медицинский инструмент.
– У вас очень неприятный запах в квартире, наверняка завелась плесень. Соседи не жалуются?
– Жаловались не раз, полиция приходила, из муниципалитета прислали инспектора, пригрозил обратиться в суд. Раз в неделю приходит эфиопка убирать квартиру, кроме нее, никто не соглашается. Мне кажется, она потихоньку ворует вещи. На здоровье, я все равно не помню, чего не хватает, а драгоценностей у меня нет. А все из-за твоего папаши.
– Не понимаю.
– Жили мы с господином Введенским Анатолием тихо-спокойно, я все ждала, когда он разведется с твоей матерью. И дождалась: в один прекрасный день мой приятель исчез, как будто его земля проглотила. Где я только его не искала, даже к бедуинам ездила, там у меня шейх знакомый, глава хамулы. Я ему как-то достала импортное лекарство для старшего сына, очень дорогое, даже в Тель-Авив специально съездила на центральный склад. Шейх мне за это кучу денег отвалил, их у него больше, чем песка в пустыне, выручка от контрабандных сигарет, оружия, наркотики, перевозил через Синай нелегалов из Африки. Заодно поставлял информацию кому надо в Израиле, поэтому и стоял как бы вне закона. К сожалению, несколько лет назад ему подложили бомбу в машину, говорят, не поделился с напарниками. Мы с твоим папашей катались по всему полуострову беспрепятственно и без страха. Теперь это называют «крыша». Шейх тогда обещал помочь, через неделю в аптеку прислал парня сообщить, что весь Синай прочесали вдоль и поперек. Ничего. В полицию ходила, подала на розыск. Никаких следов.
Светка выругалась, сигарета в ее руках задрожала, пепел просыпался на потертый ковер.
– Сделай одолжение, дружок, сходи на кухню, там в холодильнике бутылка водки. Принеси сюда, заодно прихвати два стакана.
Алон принес початую бутылку спиртного, из горлышка торчала пробка, скрученная из газетной бумаги.
– Выпей со мной, – предложила женщина, наливая себе почти полстакана.
Алон отрицательно кивнул головой. Отца он помнил смутно, исчезновение последнего для него лично не стало болезненной травмой. Анатолий появлялся в жизни сына с большими перерывами, не чаще раза в две недели, проносил игрушку, оставался не более часа, никогда не обнимал, не целовал на прощанье, только гладил по голове.
Хозяйка залпом выпила содержимое стакана и закусила кусочком печенья.
– Вот жизнь, даже выпить не с кем. А раньше только стоило подмигнуть, тут же находился кавалер с бутылкой. У меня их много было, – хмелея, похвалилась женщина. – А что мне оставалось делать, ждать любимого Толика? Потом вдруг пришли ко мне люди из Шабака, сидели у меня часа два, расспрашивали или допрашивали, где я познакомилась с ним, где вместе время проводили, принимал ли он гостей дома, не замечала ли за ним странное поведение. Я никак не могла понять, чего им надо от меня. Недели две прошло, прислали за мной машину под видом такси, доставили в какую-то квартиру в Тель-Авиве. Где она находилась, понятия не имею. В Тель-Авив я наведывалась изредка, по работе. Там проторчала целый день, они требовали от меня вспоминать малейшие подробности, даже сцены в постели. Вышла я оттуда, как пьяная, водитель «такси» угостил меня сигаретой, сама не могла зажечь спичку, так руки дрожали. На обратном пути все размышляла, что же он такое натворил, какие ужасные преступления, кто он на самом деле – бандит, аферист, шпион? Вот тогда у меня упал асимон. Анатолий, Толик, кто он на самом деле? Наверняка шпион. Иначе почему Шабак им интересуется? Если полиция – значит бандит, армия – дезертир, а Шабак… Стала вспоминать, прокручивать в голове, может, намеки какие. Ничего такого особенного не могла вспомнить. А он за все годы ни привета, ни письма, ни записки. А я, дура, так надеялась, ждала, вдруг объявится, любила его, сволочь. Он как двуликий Янус, всегда думал про Россию. Девушка у него там была, имени не знаю, по кличке Золушка. Как-то он проговорился, тогда и поняла.
– А почему он женился на моей матери?
– Насколько я поняла, он хотел выбраться за границу. Поэтому и женился на еврейке. С первого взгляда было видно – не подходят они друг другу.
– Вы ведь хорошо знали мою тещу Галину Партош, мать Орит. Почему она внезапно покинула Беэр-Шеву, оставила работу, продала квартиру, не сказала даже коллегам на работе. Бабушка Кира тогда громко сокрушалась по этому поводу: «Как она могла так уехать! Не попрощавшись. Ночью, чтобы никто не услышал».
– Вы с Орит всегда были вместе, неразлучные, как брат и сестра. Но когда мы говорили Гале об этом, у нее сразу становилось недовольное лицо. Мы с Брахой пытались понять, но у нее и два слова невозможно было выудить. Особенно после того, как у мужа, Михаила, окончательно поехала крыша и он решил вернуться обратно в Молдавию.
– Разве тогда можно было вернуться? Ведь между Израилем и Россией не было дипломатических отношений.
– Он подал в голландское посольство прошение с просьбой помочь ему вернуться в Россию. Писал, что сделал большую ошибку, предал
